В начале 1983 года выдали мне разрешение на освоение дачного участка в садово-огородном обществе «Рябинушка» в долине речки Тыла-ю. Когда стал второй этаж дома поднимать, в садовом обществе через дорогу появился новый сосед. Он больше походил то ли на охотника, то ли на геолога: кудрявый, с крупными чертами лица, невысокого роста, но сбитый и крепкий, с большими мозолистыми ладонями. Разговорились, познакомились. «Я, Лыюров Валерьян Андреевич, художник, работаю оформителем в художественном фонде Союза художников …»
В отличии от меня, Валерьян Андреевич валить лес сразу не стал. Ходил по участку, измерял рулеткой, на деревьях метки ставил, что-то чертил и рисовал на бумаге. Оказалось, планировал, где дом поставить, где зону отдыха оборудовать, где цветник разбить, какую ель оставить, а какую срубить. Строевой лес посчитал и за проект дачного домика принялся. Ворох журналов перебрал и спроектировал свой домик шалашом на два этажа.
В январе 1985 года я сломал правую ногу и получил на два года вердикт врачебной комиссии – инвалидность. Так что Валерьян раньше меня новоселье справил. За период моей болезни мы сдружились. Сосед любил свежий воздух. Его жена Алевтина Григорьевна обычно в хорошую погоду готовила завтраки, обеды и ужины на оборудованном под елью рядом с домиком кострище Я же всегда обходился сухим пайком и чаем. Как-то Валериан Андреевич пригласил меня на обед:
— Заходи! Жена наготовила, попробуй харчей наших.
За столом хозяин воткнул ложку в тарелку супа. Ложка не падала.
— Если пань в супу не стоит, то коми морт за стол не садится. Садись, тут тебе первое и второе, а потом чайку с молодыми ветками смородины попьем.
Как-то застал его за точением – резака для геометрической резьбы на мелкозернистом абразивном бруске.
— Рез не чистый, рисунок узора сбитый. Красоты нет, а всему виной плохая заточка, – сказал он, продолжая не спеша точить. — Инструмент должен быть острым, как бритва. От плохо заточенного инструмента я удовольствия от резьбы не чувствую.
Я именно тогда многое узнал о капе и почерпнул знаний по его обработке. Например, что кап и сувель сырыми легче резать, что сушить их надо не спеша, что они требуют очень много трудозатрат.
Сейчас их обрабатывают механически, а Валерьян Андреевич в основном работал руками. Я помню, как они с сыном Сергеем ходили по окрестностям речки Тыла-ю с мешком, пилой и топором. А потом он рассказывал, каких трудов стоило достать тот или иной сувель.
Другой раз я застал его за уборкой. Он перебирал собранный для работы сувель и нужные полешки клал слева от себя, а другие кидал к печке. На подоконнике, скамье и у стены лежали и ждали своей очереди тюльки разных размеров.
— От ненужного избавляюсь, – сказал он, обводя взглядом комнату, и, взяв в руки внушительных размеров резную почерневшую разделочную доску для рыбы, кинул на пол:
— Потом расколю.
— Андреевич, мне жаль, резьба хорошая и доске сносу нет.
— Я эту доску давно резал, считай, что она у меня одна из первых учебных работ. Одно слово – мусор.
— Подари! Я очищу и детям в школе буду показывать, как резать надо.
Отдал мне Валерьян Андреевич доску, а я радовался, как дитя, приобретению. Это было второе мое приобретение резной работы в коллекцию.
Потом, 7 июня 2014 года, в Выставочном зале Национального музея Республики Коми состоялась защита итоговых работ в рамках проекта президентского гранта «Дедушкин, бабушкин сундук» («Пöч-пöльлöн сундук»), где мастер Сергей Ляшенков и его ученик Максим Ларин создали аналог разделочной доски Валерьяна Лыюрова.
Однажды осенью Валерьян Андреевич попросил меня помочь ему перевезти что-то на дачный участок из дома его родителей на улице Колхозной. В сарайчике среди всякого нужного и ненужного хлама меня привлекла гипсовая голова внушительных размеров.
Мастер пояснил:
— Бюст это. Владислав Никанорович Мамченко меня изобразил. Он тогда к выставке готовился. Скульптура называется «Геолог». Мне подарил, а места хранить не нашлось, поэтому сюда привез. Водой и непогодой гипс сильно попорчен, раковины глубокие. Выбросить уже надо.
Я оторопел:
— Как выбросить? Бюст отремонтировать можно.
— Легче расколотить. Я не вождь, кому он нужен? — его рука потянулась к полке.
— Подожди, Андреевич, отдай его мне. Я отреставрирую.
— Забирай, все равно пропадет.
— Сейчас и заберу, – я взял большой мокрый ком гипса и потащил к машине. Приехав на дачу, занес бюст на чердак до лучших времен.
К реставрации бюста «Геолог» я вернулся после 2000 года. Перевез его в мастерскую, оборудованную в подвале дома № 17 по улице Мира. Там уже существовал с 1997 года музей «Детской рукотворной игрушки», где я попутно собирал работы мастеров и художников.
О смерти Валерьяна Андреевича узнал в конце весны 1992 года, когда Алевтина Григорьевна с дочерью приехала на дачу. В конце 1990-х в Сыктывкаре шло строительство Свято-Стефановского собора, а в Выльгорте (м. Худяево) была столярная мастерская Сыктыварской и Воркутинской епархии. В ней работал молодой человек по имени Андрей, который заходил иногда к нам в Школу художественного ремесла по той или иной необходимости. Однажды он заикнулся о покупке или временном пользовании инструмента для резьбы по дереву. Я вспомнил, что Алевтина Григорьевна предлагала мне найти мастера, которому необходимы инструменты для резьбы, которыми работал Валерьян Андреевич. Ими Андрей потом изготовил резные Царские врата для нижней церкви Свято-Стефановского кафедрального собора.
А когда мы пришли за ними, слово за слово — и Алевтина Григорьевна рассказала нам о муже:
— Родился 26 февраля 1936 года в Парчеге. Был единственным сыном у родителей. Когда Валерьяну исполнилось шесть лет, семья переехала в Сыктывкар. С какого возраста он начал рисовать и заниматься живописью, не знаю. Единственное, что мне известно, в 7 классе он посещал Дворец пионеров: есть документ, что он мог работать инструктором по рисованию. Окончил школу № 12. Год работал, потом три года служил в Военно-морском флоте. Затем поступил в полиграфический институт, окончив который, вернулся в Сыктывкар.
С 1953 года работал художником-оформителем в художественных производственных мастерских Коми отделения художественного фонда РСФСР, организовывал и оформлял выставки. Ну а поскольку в оформлении каждый раз что-то менялось, они потихоньку перешли к дереву. Свои творческие работы постоянно показывали на художественных советах и выставкомах. Худсовет отклонял или рекомендовал творческие работы для реализации в художественных салонах России или для закупки в музеи.
Оформительской работой не всегда можно было заработать, это и подтолкнуло Валерьяна Лыюрова к тому, что он начал заниматься резьбой по дереву. Пожалуй, сначала был кап: пепельницы, вазы, чаши и подстаканники. А далее начались резные работы с трехгранной и геометрической резьбой по дереву: разделочные доски, кухонные наборы, комплекты. А ведь как получается: что-то покупателю или заказчику не нравится, значит, нужно новое придумывать, а потом дерево диктует свои правила, или сама форма капа другого не предлагает… только прежнюю идею, а Валерьяну новое подавай – натура у него такая. Ни уток не резал, ни гусей, ни каких-то традиционных коми форм. Например, у него был интерес к оригами. То есть создавал зверей фантастических, не существующих в природе, связывал их с растительным, геометрическим орнаментами. Верно, поэтому у него и выходили причудливые, забавные деревянные безделушки – то, что из народного творчества идет и продается.
У него всегда мечта была, чтоб его работу кто-то продолжал. Но не получилось. Приходили ребята, однако интереса к работе с капом у них не было. Резать кап на основе замыслов и базе его узоров — дело хлопотное. Сила в руках нужна и желание. Сын вообще далек от этого – душа не лежит. Он, кстати, геологом работает.
Алевтина Григорьевна Лыюрова позволила мне взять на память о Валериане Андреевиче журнал № 5 за 1988 год «Декоративное искусство СССР», который он использовал как альбом для сбора визуального материала из журналов, газет и рекламных изданий. Попадались знакомые, аккуратно вырезанные репродукции из журналов «Neue Weubung», «InterPressGrafik» и других.
Она посмотрела на стопку аккуратно сложенных досок и капов у кресла:
— А эти работы так и остались не закончены. Покорпит над одной вещью неделю… Надоест ему: или не понимал, что дальше делать, или ждал вдохновения. Работу откладывал и брался за следующую. Вот почему так много капов незаконченных осталось. А еще боялся: закончит работу, и вещь уйдет в другие руки – купят, либо он сам кому подарит. Многое на дачу увезли. Все это лупоглазое зверье он пежгагами называл (по-коми – ящерица, гадина). Сам их выдумывал и рисовал. Основой был коми фольклор, а подспорьем – журналы и книги по декоративно-прикладному искусству. Когда я работала, то у меня была возможность приносить журналы, которые были в рознице.
Позднее, когда я приступил к резьбе, понял особенность работы мастера Лыюрова — создать гармонию, крепкую взаимосвязь красоты и функции.
Валерий ТОРОПОВ.
Фото и иллюстрации из фонда Национальной галереи РК.
